Владельцем самой дорогой в мире книги – научного трактата Леонардо да Винчи «Лестерский кодекс», напечатанного зеркальным шрифтом, является Билл Гейтс, который приобрел её за 24 млн доллара.
ИНТЕРЕСНОЕ
Сейчас на сайте:
ЛЕНЬКА ГРОМ
Павел Ковалев
II. Неудачное дежурство
В тот день Вова Бокуть был дежурным по классу. Ему всегда нравилась эта обязанность. Он пришел в школу за полчаса до начала занятий. Вытер доску мокрой тряпкой, принес мел, географические карты.
Потом пошел в комнату, где стояли чернильницы, и долил в них чернил. Он расставил чернильницы на фанерном подносе и зашагал в класс.
И тут, в коридоре, на него наскочили сначала Женька Снопков, а потом и Сережка Деменчук. Они непременно хотели выбрать себе «счастливые» чернильницы — фарфоровые с красным ободком. Ловко маневрируя, Вова кое-как выкрутился от них и бегом направился в класс. Нужно было успеть до звонка расставить чернильницы по партам, чтобы не уронить чести настоящего дежурного.
Но у самых дверей его снова настигли Снопков и Деменчук. Они схватили с подноса по чернильнице. За ними потянулась даже тихоня Настенька Рачкевич. Тут уж Вова так рванулся, что произошло совсем неожиданное: чернильницы с грохотом и звоном полетели на пол.
Вова оторопел.
Одни сочувственно охали, глядя на побледневшее Вовино лицо, другие, и в первую очередь Снопков и Деменчук, поспешно садились за свои парты. А Настенька стояла рядом с Вовой, и в глазах ее были сочувствие и вина.
— Я помогу тебе убрать,— сказала она и уже собралась бежать за тряпкой.
Но тут за спиной у Вовы загремел бас учителя Василия Лукьяновича:
— Это еще что такое, Бокуть?
— Я... не виноват, Василий Лукьянович, — едва выдавил из себя Вова.
Да не так-то просто было успокоить учителя.
— Хоть бы раз подежурил по-человечески... Не можешь без штучек своих... — Учитель круто повернулся и пошел к столу.
Вову до глубины души обидели слова Василия Лукьяновича. Неужели нельзя было разобраться, кто на самом деле виноват?
Между тем Василий Лукьянович, всердцах бросив классный журнал на стол, подчеркнуто сурово сказал Вове:
— Можешь отправляться к директору. Там ответишь за всё!
Едва сдерживая слезы, Вова швырнул поднос в угол и пулей вылетел из класса: не хватало еще разреветься на виду у всех.
После такой обиды к директору он, конечно, не пошел.
Выйдя из школы, тут же свернул за угол, чтобы ни с кем не встречаться, пробрался через школьный огород и очутился в городском парке. Здесь, почувствовав себя на свободе, пошел медленно, прямехонько к речке.
Стоял октябрь — славная нора золотой осени. Солнце пригревало почти по-летнему, было тепло. Только Вова ничего этого не замечал. Обида заполонила все его существо.
Он свернул на зеленую лужайку, прошел еще шагов двадцать в сторону реки и остановился. У старой ракиты земля поднималась удобным пригорком. Так и тянуло посидеть на нем, подумать, а то и погоревать...
Вова сел на пригорочек, прислонился спиной к шершавому стволу ракиты и, закрыв глаза, подпер голову руками.
По правде сказать, ему было о чем подумать. Хотя бы о том, что случилось сегодня в классе. Или о том, как он расскажет обо всем матери. Этого он боялся больше всего.